Автор - Malinka
В поисках антифа
В поисках контактов с антинацистским подпольем пришлось долго повозиться. Для начала (чтобы не опозориться перед мужиками) навел справки и, к удивлению, обнаружил, что назойливое граффити на стенах имеет хоть и хиленький, но смысл. Еще через пару дней начал отличать музыку в стиле ска от заезженного хип-хопа, а бойца красных скинов — интернационалистов от бона (скинхед-националист). Покопался в истории. Выудил любопытный факт — первые бритоголовые в Европе… презирали фашистов. Будучи выходцами из бедных рабочих кварталов, они симпатизировали левым и в большинстве своем были… интернационалистами (недаром даже свое любимое «ска» скины получили от выходцев с Ямайки). Да и сейчас на Западе на 2 коричневых бонов приходится 5 скинов-антифашистов.
И когда я уже подумал, что с меня этих «фенечек» достаточно, начались недоразумения.
Сначала меня удивил нег… (та-а-к, спокойно) чернокожий парень Самсон. Этот, думал я, судя по его интернет-блогам и строению черепа, обязан быть антифашистом.
— Вы не по адресу, — хитро улыбался нигериец. — Кое-кто из моих друзей недолюбливает черных, но для них я парень свой. Даже в шутку братом-фашистом величают. И вы знаете, в России нацизма-то нет.
— Вас в метро никогда не били? — поинтересовался я.
— Никогда, — усмехнулся парень. — Однажды только пристали, мол, почему не в Африке? Родился я здесь, отвечаю, так же, как и вы. И они быстро успокоились. Не, нет в России фашизма. Национализм чуть-чуть есть. И я вот, к примеру, русский патриот…
— А как насчет соплеменников, зарезанных в Воронеже и Питере?
— Мне любых людей жалко, — пожал он плечами.
«Кого защищаешь, ответь ты нам?!» — стучался в мозг визг компьютерного «бона». Хороший, черт возьми, вопрос…
Под впечатлением от разговора с русским патриотом Самсоном я затосковал и было уже забросил поиски антифа. Но тут мой знакомый вдруг пожаловался на сынка-студента.
«Все люди как люди! Патриоты, государственники, а мой обалдуй с какими-то хулиганами и морды им бьет, — причитал папаша. — Ходит в спортзал, качается и бьется за идею. Говорит, люди все равны. Кавказцы, русские, эмигранты… Вот балбес! Выпороть его, что ли?»
Кроме того, профессиональный революционер Сергей Удальцов, лидер ультралевой организации АКМ (Авангард красной молодежи), подкинул телефончик «связного».
— Ребята очень сложные, — предупредил он. — Давно навожу с ними мосты, но… Не любят они политиков. Не доверяют. У нас, конечно, одни цели, но антифа предпочитают криминальные методы, считая их более действенными… (Революционер Удальцов поморщился.) Пойми, если 4 ноября по Москве пройдет Русский марш во главе с фашистами, столкновения не пойдут нам на пользу. Общественность решит, что между нацистами и их противниками нет никакой разницы.
— Я им это передам, — кивнул я и набрал номер телефона.
Бойцовский клуб
— Никаких имен и упоминаний места, — внимательно смотрел мне в глаза «связной» (в мирной жизни инструктор по рукопашному бою). — Даже друзьям. Кто-то из них, может быть, нацист.
— Они у меня приличные люди, — обиделся я. — И вообще разве может нормальный человек быть фашистом?
— Правильно, — поставил мне зачет «связной». — Но учтите: если что, нам нетрудно будет вас найти.
Парализованного от такой «нежности», меня повели по не скажу каким трущобам, и мы оказались на маленькой полянке. Святая святых антифа — бойцовский клуб.
Два десятка пареньков лет 18 — 20 по очереди дубасят друг друга красными перчатками. Дубасят вполне профессионально. Три-четыре быстрых удара в поисках челюсти, удар ноги автоматически ищет почки.
Держусь в сторонке. Но габаритный «анарх» (костяк антифа составляют молодые анархисты и коммунисты), хищно потягиваясь, уже прицелился в меня взглядом.
«Та-а-ак, тот самый журналист… Про зверства хулюганов писать будете?»
— Ну вы, конечно, не хулиганы, вы, конечно, борцы за идею, — неосторожно пошутил я.
— Иронизируете? — рядом тихо возник юноша с невинным лицом отличника. — Зря. Мы делаем то, что не в силах сделать никакие болтуны политики. Представьте, вы школьник, вам 12 — 13 лет — по улице расхаживают боны и, никого не стесняясь, делают так. (Паренек вскинул руку в фашистском приветствии.) Ему шепчут — это круто. Ему говорят — мы сила. И он на это ведется… Этот паренек не читает газет, ему по барабану треп политиков по телевизору. Он видит реальных пацанов. И все — через пару лет он бон, мочащий нерусских и зачитывающийся «Майн Кампф». Вы хотите, чтобы ваш сын штудировал Гитлера и бил кавказцев? Заставлял всех ходить строем и делил людей на нормальных и недочеловеков?
— Нет, — мрачнею я.
— Поэтому выходим мы и ломаем бону нос, — ухмыляется кто-то из бойцов.
— А вот без этого никак нельзя? — осторожно интересуюсь.
— Никак, — вздыхает юноша. — Иначе антифа ни фига не сила. А фаши, получается, сила. И бить впятером одного и так забитого таджика — получается неопасно. Кстати, среди нас есть бывшие наци, которые успели уйти до того, как фашизм сорвал им крышу. И года три назад нас в Москве было пара десятков. Сейчас уже сотни. И на улицах фаши уже не рискуют вскидывать правую руку. Боятся…
— Мужики, вы это серьезно? — пожимаю я плечами. — Это похоже на детскую игру в казаки-разбойники. Многие вообще уверены, что вам кто-то приплачивает. Движение «Наши», к примеру, тоже антифашисты. Да и вообще — неужели вы ради кавказца готовы положить русского?
— Чего?!!! — спросили мужики.
— Стоп! Это просто вопрос, — запротестовал я.
В общем, сорвал я тренировку. Антифа сняли перчатки и… начали с жаром объяснять, что:
1. Они независимы ни от одной партии. По крайней мере — пока.
2. Неподкупны («Мы не инвалиды, чтобы за чужой счет жить»).
3. Жаль, что глава ДПНИ Поткин (он же Белов) ходит с охраной. (Типа увидишь — большой Превед.)
И главное.
— У меня два друга-одноклассника: один — армянин, другой — азербайджанец, — неподвижно смотрел мне в челюсть коренастый паренек. — Чем я лучше их? Потому что я русский? Почему не та национальность на Руси вдруг стала грехом? Мы тут недавно двух нацистов завалили. Идут такие быки по улице, видят, таджик с метлой — и начали этого трудягу так лениво с расстановочкой в асфальт затаптывать. Спрашивается, на фига бонам мочить таджиков — они же, как овцы, безропотные, работают себе — кому они мешают?! Ну загнали мы этих бонов в какой-то подвал, переломали им ребра. Не русским переломали, а ублюдкам. Чувствуешь разницу?
— А гомосексуалистов вы тоже защитите?
Пауза.
— Ну это смотря каких, — хмыкнул кто-то нерешительно.
— Каждый человек имеет право на свою личную жизнь, — провозгласил «анарх», и все с ним согласились.
Скоро передо мной развернулась невеселая картина уличных боев. Итак, тактика Великой Отечественной войны, которая тихо идет среди российской молодежи, мало отличается от войн футбольных фанатов. Вычисляется концерт группы, на которой обычно тусуются наци. Разведка смотрит — какой «моб» (группа), оценивается соотношение «карланов» (молодых бойцов соперника) и взрослых «воинов». Затем человек 20 — 30 неожиданно атакуют вражеский «моб», ошеломляя соперника спецэффектами — в дело идут взрывпакеты, «фаера» (сигнальный огонь), петарды…
— Главное — во время «прыжка» не пропустить время отхода и своих не потерять…
— Не потерять… Просто орать надо громче «уходим», — заворчали в стороне. — Тогда Пашу, блин, оставили.
— Черт, волнение перед боем тако-о-о-е! — описывал ощущения худощавый паренек. — Адреналин-н-н! Особенно, когда фаши охреневают и бегут-бегут-бегут!
К вопросу, почему среди них нет ущемляемых кавказцев и азиатов, антифа отнеслись равнодушно:
— У них своя тусовка. Говорят, есть свои бригады самообороны… А при чем здесь они? Нас больше боны интересуют. Мы защищаем людей от этих диких животных…
«Эх, знали бы эти ребята русского патриота, друга нацистов, африканца Самсона…» — подумал я, понимая, что ничего не понимаю…
У них один принцип — мощь стаи
Проще всего списать эти войны бритоголовых на обычные агрессивность и радикализм, присущие молодым. Что, мол, тут нового — на Руси кулак всегда уважали, менялся лишь антураж. Когда-то ходили драться деревня на деревню, потом схлестнулись в битвах спортивные фанаты, а теперь вот мочить друг друга взялись идейные противники. Ничего, перебесятся, повзрослеют, остепенятся и станут нормальными мужиками.
Но, боюсь, не станут. Скинхеды и «бойцы-антифашисты» отличаются от обычного хулиганья тем, что ими движут идеи. Те, которые история уже успела «обкатать» на массах, а потому живучие. И из нынешнего недоросля, восхищающегося свастикой, вполне вероятно, может вырасти убежденный фашист. А из противостоящего ему «интернационалиста» — крутой большевик, ни капли не сомневающийся в своей правоте. И тезис о том, что «добро должно быть с кулаками» (чтобы бороться с коричневыми), здесь не проходит. И те и другие признают только один принцип — мощь стаи, которая крушит всех, кто стоит у нее на пути. А что случается, когда такая политическая стая подминает под себя остальных, мы все хорошо помним…
Другой вопрос: как в стране, победившей фашизм, вообще могли появиться и вольготно себя чувствовать доморощенные наци. И об этом надо прямо спросить власть. Именно отсутствие внятной национальной идеи (которую не могут сформулировать уже 15 лет!) рождает российских скинхедов и прочих расистов. И именно потому, что правоохранительные органы закрывают на них глаза, появляются «бритые левые», вершащие свой суд, не менее свирепый и неправый.
